На краю

         Рукописи не горят. Горят души. Воистину лучше не ввязываться в игру, но разве мы задумываемся о последствиях? Пишу Вам, друг мой, сам же не уверен до конца, что поступаю правильно. Есть несколько причин: во-первых, меня нет. О, пусть нисколько Вас не испугает сей факт. Много ли нас живых? Во-вторых, эта история Вас может не только опечалить, но и вовлечь в совершенно неясную и чрезвычайно опасную игру. Вы считаете меня плутом, предателем, впрочем, мало ошибаетесь на мой счет, поступил я опрометчиво, отчего и страдаю. Кристина, светлый ангел, я разорен, раздавлен, мне нечем откупиться, да и оправдаться тоже. Я не прошу у Вас ни понимания, ни прощения. Нет такого намерения и просить о помощи. Какова же цель этого нелепого письма, спросите Вы. Признаться, сам не осознаю мотивов, но не могу поступить иначе…
         Я ухожу, покидаю этот мир, покидаю всех, но не Вас. Не найду ни слов, ни слез, чтобы поведать Вам о своих переживаниях. Я ухожу. Мне все равно, что скажут другие, какие выводы сделают. Это единственный способ выйти из этой страшной игры. Милая Кристина, сейчас я нахожусь на крыше того самого дома, где мы в юности проводили столько времени. Вы, переходя на заговорщицкий шепот, рассказывали, какое будущее нас ждет, мы клялись, что будем отстаивать веру и помнить о небе. А я так и не осмелился признаться, что мое единственное небо - Ваши глаза, и моя вера - Вы…
         Полночь… праздничные фейерверки заглушают бой курантов. Кажется, что-то зловещее есть в этом знакомом с детства звуке, что издают старые часы на башне. Что же пора вспомнить о времени.
         У меня не осталось ни друзей, ни дел, ни целей. Ничего, что могло бы меня удержать. Никто, никто не может мне помочь. Но я не чувствую ни обиды, ни страха, ни боли. Ничего…. Мне даже кажется, что я стал другим, совершенно другим, совершенно другим, неживым. Я даже не ощущаю холода. И снег. Этот снег настоящий? Я его тоже не чувствую. Внизу на площади суетятся люди, как шахматные фигурки, которыми мы играли в детстве. А здесь только ветер, и крупные снежинки, падающие на крышу, на пальто, на мое мертвое лицо. Я тоже кукла, надоевшая всем игрушка, которой самое место в ящике. Еще мгновение, еще шаг, и кукла окажется в темном чулане с другими ненужными вещами. Но не это удручает. Все, о чем сожалею, что не решился сказать ранее… люблю Вас, милая Кристина, больше всего на свете, Вы и есть мой мир. Вместе с тем, спокоен, что Вы никогда не узнаете и в будущем, ничто не омрачит Вашей души, ни моя никчемная любовь, ни жалкий финал, ни бессмысленное письмо, которое не посмею отправить…
         Вот и все, пожалуй, пора поставить точку… и правда, пора…